Это надо так прожить — ни разу не повысив голос, не прикрикнув на зрителя, без единого нарочитого жеста и грубого приёма. Всё про всех понимать, всем всё сказать, не сорвавшись в истерику. Люди часто путают юродивых и святых, так вот: святые — там, где дисциплинированный ум, вкус, точность формулировок и юмор.
Иоселиани и был небожителем, связным. Так можно видеть и говорить, только приподнявшись над человечьим регистром. Он знал, на каком топливе едет мир и всегда был немного там, повыше. Просто сейчас переехал совсем.
В традиционном грузинском жилье есть такой конструктивный элемент и одновременно понятие — «материнский столб»: деревянная опорная колонна, вокруг которой организовано перектытие. И организована жизнь. Эта ось держит пространство — очага, колыбели, спального места. Вокруг неё вертится всё, в прямом, прикладном смысле. Иоселиани давал урок безупречной настройки на высшее человеческое состояние, откуда глядят на мир безмятежно при любом повороте сюжета.
Эта ось даёт шанс не развалиться, как бы не штормило, пройти сквозь свадьбы и поминки, войны и революции, урбанизацию и социализм — пройти навылет, не исказив и не исказившись. Высокий ум — продукт сложной рецептуры и, вероятно, долгой выдержки. Снаружи мы видим его лишь по вторичным, побочным приметам, видим как субстанцию, где в равной, выверенной пропорции смешаны улыбка, желчь и снисхождение. Он брал эту ноту — чисто, абсолютно без надрыва, естественно. Я думаю, сами Небеса говорят с лучшими из своих детей примерно таким голосом.
Это расхожая пошлость — когда, прощаясь с большим дарованием, говорят «ушла эпоха». Эпох Иоселиани сам проводил несколько и, сколько мы успели заметить, без сожаления.
Эпоха, увы, как раз никуда не делась, мастер ушёл.
Ушла интонация, здоровая, и потому очень, очень сейчас нужная и раритетная. Улыбка мудреца — редкое, ископаемое явление, хоть по каким временам. Нам будет не хватать её. Но этот витамин есть в его фильмах, и, стало быть, прощаемся не до конца.
