Сэр Мордаунт Мавропуло. Лицо кавказской национальности

Сэр Мордаунт Мавропуло

Вадим Скардана

Сэр Мордаунт Мавропуло. Лицо кавказской национальности. Все остальное — тоже. 11 лет, эмигрант. Постоянно проживает в Москве.

О библиотеках, писателях и читателях

Раньше я встречал у людей два вида библиотек. Первый — это витрина. Там, за стеклянным кордоном казарменно держали строй не оскверненные людскими пальцами корешки Дюма и Дрюона, а у особо успешных — еще и вся межконтинентальная половая жизнь Анжелики. Это оголтелое барокко кое-где внезапно разбавляли то заигранный у бывших друзей второй том Фенимора Купера (которого кто-то, похоже, и вправду читал), то вдруг плодовитый, но нетронутый Константин Федин, а в нижнем углу с достоинством столичного бомжа воинственно торчал неистребимым самиздатом Пикуль. Литература, добытая в обмен на деликатесы. Это хранилище было фрагментом социального статуса, как югославская мебель, хрустальная люстра, джинсы и «Жигули». Нет, лучше «Волга».

Другая библиотека являлась справочным бюро. Она обычно не была локализована компактно, в каком-то одном месте, а проживала, подобно кочевому племени: пухла в брюхе у дивана, раскидисто стелилась на письменном столе, желтела перевязанными бечевкой стопками «Иностранной литературы» под кроватью. Книжный шкаф, разумеется, присутствовал. Но был он тесноват, и там имели постоянную прописку лишь самые-самые настоящие: Пушкин с Лермонтовым, Достоевский с Толстым, Гоголь с Чеховым. Ну, Тургенев. Ну, Лесков. Ну, Куприн. Ах да, — Ленин! Куда же без него… Здесь мог протекать унитаз, а на полу валяться радиодетали, но в доме всегда была гитара, и хозяева целыми страницами знали наизусть Стругацких.

Вы как хотите, а мне больше нравилось у таких. Там зверя уважали. Не за шерсть или породу — за характер. Так было и, к счастью, еще есть. В таких жилищах нет домашних котов, а есть такие дворовые, которым всегда можно войти и выйти, а то и заночевать. Здесь животных не кастрируют. Почему? Почему?! Отрезать от вас что-нибудь в обмен на дармовые харчи? Вот то-то же. Имея продолжительный опыт общения с человеческим племенем, начинаешь приглядываться к его повадкам и предпочтениям. Больше всего их развлекают истории о них самих. Это значит — литература и кино. По мне, главным искусством является музыка, потому что лучшие ее образцы приходят из высшего измерения. Но высшее измерение обычно возбуждает у них интерес лишь ближе к старости, а то, что они слушают в юности не всегда похоже на музыку и уж точно не рассылается с небес.

Разбирать здесь этот феномен я не возьмусь, и, коль скоро начал с литературы, поделюсь парой наблюдений. Пожалуй, лучшие писатели получаются у них из бывших врачей: Чехов, Булгаков, Селин, Аксенов. Что ж, по-моему, вполне логично, — врач по долгу службы залезет человеку в такие места, куда остальных просто не допустят. В первую очередь — глубоко в мозг. О нас, впрочем, при всем уважении, и эти пишут довольно мало и как-то, знаете, унизительно. Вот, разве что, Михаил Афанасьевич — тот знал толк в котах. И, уж простите, понимал, что людям многому у нас стоит поучиться.

У хозяина нашей квартиры, Георгия Сергеевича, кстати, вполне кошачья способность — из любой жизненной ситуации он уверенно приземляется на все четыре лапы. Вовсе не потому, что он коварен и безпринципен, а как раз совсем наоборот — оттого, что расслаблен и ему вообще плевать, приземлится он или чего еще. Когда он сделался руководителем, его начали тормошить: понимает ли он партийную ответственность, оценивает ли общественную нагрузку, сможет ли сплотить коллектив, то да се. А он возьми и скажи, что стать он всю жизнь хотел не начальником, а профессионалом, а если бы ему было интересно стадо баранов пасти, то он и с гор бы не спускался, там хотя бы воздух чистый. Все думали — сожрут, а его не тронули. В этой семье мне вообще нравится. Здесь кот — это личность, а книга — учебник. По крайней мере, у тех, кто постарше. Но сегодня книг читать никто не будет. Я наверняка знаю, как закончится эта суббота. К Георгию Сергеевичу придет его одноклассник Нурбей Лазба. Он будет с пластиковой канистрой, женской клеенчатой авоськой и слегка навеселе. Сергеевич ущипнет его за мясистый и щетинистый подбородок и отчитает: -Тебе же вроде пророк выпивать не велел. А тот ему, без запинки: Это он кому? Он арабам запретил, вот пусть они и не пьют. Абхазцам же можно? Сам сделал — сам пробую, а как иначе людей угостишь? И потом, это ведь не вино, — чача. Про чачу в Коране вообще ничего нет. На самом деле это ритуал. Пароль и отзыв. Потом они пойдут смотреть или чинить цветной телевизор, а за этим делом, добравшись до кинескопа, не торопясь, допьют канистру, — она совсем маленькая. Я не сказал главного: в клеенчатой сумке — промокшая газета, а в ней — две камбалы. Свежайшие, вижу по глазам. Если у рыбы глаз мутный, это не рыба, а, считайте, падаль. Хозяйка пойдет с ними в кухню, а Сергеич ей напомнит, что приправы не нужны и такую радость даже и солить необязательно. А еще поворчит о том, что если в порту еще раз разольют нефть, то вся рыба, даром, что дура, уйдет в Турцию, и даже камбала уползет туда на брюхе. Но пока этого не случилось, мне отдадут хвосты, — вещественные доказательства рыбьего патриотизма. Ну, может быть, еще кое-какие детали.

Довольно гуманные люди. Так вот, о литературе. Чтобы как-то закончить мысль: я еще не очень представляю, что такое электронная книга. Деревья-то мне в любом случае жаль, и не только потому, что по ним здорово лазать или точить об них когти. Деревья — доноры этого мира, и переводить их на бульварное чтиво я бы запретил. Но если бы из каждого дерева получались, скажем, «Мертвые души», то, возможно, среди живых было бы больше живых. Или, по крайней мере, одушевленных.

[social style=»style1″][social_item target=»_blank | _self » url=»https://www.facebook.com/skardana» icon=»fa-facebook»][/social]

«Новости-Грузия» в Telegram: подписаться >>>
«Новости-Грузия» в Facebook: перейти и обсудить >>>
Партнерские материалы