Когда я оказалась в Москве, в 80-х, отодвигающихся от меня с каждым дне все дальше в памяти и во времени, больше всего мне не хватало моря. Любая голубая дымка на горизонте, лесопарк в утреннем тумане, льдистая снежная синева вдали, просто дом, выкрашенный когда-то жизнерадостно голубым, выцветшим с годами до грязновато-серого, притворялись в моем готовом обманываться воображении, морем.
Я не знаю ни одного города, где море существовало бы так всеобъемлюще, как в Батуми. Сам город – маленький, исчерченный квадратно-гнездовым способом на улицы, улочки и переулки, выбегающие под неожиданными углами, как кошка перед машиной – этакие enfant terrible архитектурного порядка. Город пальм – высоких и стройных, не дотянуться и не допрыгнуть, маленьких, которые обычно встречаются в кадках в закрытых пространствах мегаполисов, пышных кустодиевских пальм-красавиц, необъятных в талии…
Маленький город-квартал, город-табакерка, с душным, напоенным влагой воздухом, с густым пряным ароматом магнолий, чьи тяжелые маслянистые листья свинцово поблескивают под светом вечерних фонарей, город солнца и город дождей, Макондо, но без его безнадежности и уныния. Дождь теплый, брызжет с неба, как циркулярный душ, можно даже не раскрывать зонтика, шлепать радостно по лужам.
Море видно отовсюду, раскидывается за каждым поворотом – ленивое, широкое, никаких бухточек и заливов, никаких уединенных песчаных пляжей – простор, чистая береговая линия, серая галька, бескомпромисность, равнодушие… Вдоль пляжа тянется на два с лишним километра бульвар.. нет, Бульвар, вальяжный, в три аллеи и пару дорожек, плюс колоннады, бамбуковые рощи, розарии, фонтаны и даже огороженный парк с фазанами, лебедями и маленьким домиком на островке, в котором, говорят, жил олененок. Правда, сегодня я уже не помню точно, видела ли я его, или он существовал только в стирающейся памяти старших.
Дома вдоль бульвара кажутся маленькими нарядно одетыми детьми, не поспевающими за взрослыми. Вечером – променад, некоторые дамы с зонтиками и (Боже-Боже) в летних перчатках.
Рядом с бульваром целый квартал во времена моего детства занимал военный госпиталь. За желтоватым забором – огромные деревья с многообещающе раскидистыми ветвями. Нам, жадным и избалованным детям, не хватало цветистой прелести бульвара, мы завистливыми глазами поглядывали на госпиталь, пытаясь разглядеть аладдиновы сокровища в щелях забора. А на заборе вечно торчали солдаты и просили курево. Их цвета, темные и соломенные стриженные головы, смешивались с рдяными, золотыми, ржавыми цветами осени. Мой отец всегда щедро отсыпал им сигареты, а тетя Нина, появившаяся в качестве друга нашей семья за четверть века до моего рождения, говорила с нежностью: «Бедные, бедные дети».
Потом, даже много лет спустя, я невольно искала море в разных городах. Все притворялось им: сизое облако вдали, синий лес на горизонте… Потом отпустило. Сейчас море – удивительная диковинка, отдых, детский сон…
