ТБИЛИСИ, 13 июн — Новости-Грузия. Украинский журналист и сценарист документальных фильмов Алексей Бобровников написал удивительную книгу о своем путешествии в Грузию — «Крайности Грузии», на украинском она издана под названием «Краями Грузii» Агентство «Новости-Грузия», с разрешения автора, публикует отрывки.
Интервью с автором можно прочитать здесь
На баррикаду!
…Если вы, дорогой читатель, отправитесь в Хевсуретию через поселок Джута, и погода позволит вам разглядеть дальние вершины, не спускайте глаз с правой стороны дороги. Там, в просвете одного из ущелий, впервые покажутся голые, отвесные скалы Чаухского массива.
Чаухский массив – довольно странное место. Местные жители рассказывают о нем занятную историю. Однажды охотник из села Джута погнался за горным козлом и так увлекся, что не заметил, как на скалы опустился туман.
Никто не знает, что он делал после того, как осознал, что дорога назад отрезана. Искал ли спуск вслепую или остался ждать, пока осядет густое молоко? Стал ли добычей хищника или сам свалился со скал, не угадав с точкой опоры?
Факт в том, что он так и не спустился вниз, а его оружие нашла на скалах группа участников юношеской альпиниады… спустя двести лет.
Хевсуры, живущие по обе стороны кряжа, называют Чаухский массив «баррикадой» из-за отвесных скал, издали похожих на зубчатую стену крепости. Эти неприступные скалы отгораживают Хевсуретию от грузинской провинции Хеви.
За Чаухским перевалом, на восток через Архотское ущелье, лежит путь в Ингушетию, которую здесь по привычке называют Чечней, а ее народ, как и чеченцев, «ки¢стами».
Село Джута, через которое пролегает наш маршрут, находится на подступах к «баррикаде» со стороны горы Казбек и поселка Степанцминда.
«Мы не будем нигде останавливаться до Джуты» – сказал Коба тоном, не терпящим возражений.
«Почему не будем?» – спросил я, до которого никогда с первого раза не доходит смысл фраз, произнесенных в безапелляционной форме.
Коба посмотрел взглядом человека, изо всех сил старающегося сохранить невозмутимость. При этом в его глазах плясали веселые искорки.
Выдержав паузу в несколько секунд, он спросил: «А что, вы хотите познакомиться с сумасшедшим 
Элгуджой?»
Оказалось что где-то здесь, неподалеку от села Джута, живет человек, известный в округе под именем «сумасшедший Элгудж».
Одним из самых знаменитых приключений этого разбойника было похищение туристки из Петербурга, которая заявила о своем исчезновении только спустя сорок лет.
Вот как это произошло: однажды Коба, приехав в долину Казбека с командой альпинистов, но отделившись от остальной группы, шагал в сумерках в сторону близлежащего села.
По дороге были разбросаны здания, казавшиеся на первый взгляд заброшенными.
Неожиданно он услышал рядом голос, и рассмотрел в полумраке женщину.
«Туристка» – ухмыльнулся Коба про себя, еще не подозревая, насколько он близок к истине.
«Вы откуда?» – спросила женщина.
«Я из Тбилиси. А вы?»
«А я из Питера» – ответила она.
Коба оглядел ее с головы до пят.
Седые волосы, одета, как мохевская старуха… И говорит по-русски! «Странно – подумал Коба – одета, как грузинка, а говорит со столичным акцентом».
«Я, вообще-то, в 70-м приехала в тур к Казбеку» – продолжила она, как ни в чем не бывало, – «и тут меня похитил сумасшедший Элгудж. Так что теперь я его жена. Заходите к нам в дом…» – добавила она все тем же жизнерадостным самоуверенным тоном, свойственным даже не северянам, а жителям нынешней российской столицы.
В ответ на приглашение Коба, смеясь, отказался и на всякий случай ускорил шаг, чтобы поскорей убраться с территории «сумасшедшего Элгуджа».
Для успокоения нынешних путешественниц, стоит сказать, что этот любитель туристок одряхлел, и последние несколько лет не только не похищает их и не третирует куда более обороноспособное местное население, но даже практически не выходит из дома; полицейские же патрули в Грузии так тщательно оберегают безопасность гостей, что любители свадеб с похищениями не только не рискуют атаковать симпатичных туристок с рюкзаками, но даже стесняются смотреть на них иначе, как с грустной нежностью…
Так мы добираемся до Джуты – хевсурского села, населенного отпрысками рода Арабули. Скорее всего, эти выходцы из Хевсуретии, спасаясь от кровной мести, перешли через «баррикаду» столетия назад, чтобы поселиться в нескольких километрах от подножия Чаухского массива, но уже с другой стороны…
«Вообще-то они все уже «светские хевсуры» – говорит Коба. «Светские хевсуры», – это те, кто, нося хевсурские фамилии и гордясь родством с горным племенем, проводят зиму в теплом Тбилиси, возвращаясь в родные села только когда сходят снега.
Разглагольствуя о светскости современных хевсур, и отпуская шуточки по поводу «сумасшедшего Элгуджа», мы постепенно углублялись в Чаухское ущелье.
Трава под ногами была мягкой, земля все еще отдавала тепло августовского солнца, и я снял летние сандалии и пошел босиком…
Мелкие облака периодически заслоняли солнце; их тени неслись по горе, чередуясь с просветами. Они плыли быстро, и мне нравилось смотреть на них. Кобе же эти тучи были не по душе; он то и дело зло поглядывал на них и что-то бормотал себе под нос.
Человеку, не владеющему грузинским, могло показаться, что он вспоминает своего деда. На самом деле Коба грязно ругался.
«Шеми деда… Эти тучи…» — бормотал Коба.
«Что с ними?» — спросил я.
«Не нравятся мне эти тучи» — многозначительно произнес наш гид. — «Но я ничего не могу с ними сделать».
«Почему не нравятся? Чем они могут нам помешать?»
«Туман» — ответил Коба. — «Если они принесут плохую погоду, мы завтра не сможем выйти из лагеря, потому что если туман застигнет нас в горах, это уже не очень хорошо».
Слова «не очень хорошо» из его уст звучали более угрожающе, чем самые пессимистичные прогнозы синоптиков. Картинка перед глазами как-то сразу изменилась: вместо золотистых просветов я видел теперь темные пятна, плывущие по горам.
В тот день мы могли не слишком торопиться: прежде чем перейти Чаухский массив предстояло сделать 
стоянку у его подножия. До заката оставалось часа три и мы, взгромоздив на спины рюкзаки, шагали по дну ущелья, за которым открывались отвесные скалы «баррикады».
По другую сторону Чаухского массива — Абуделаурские озера и огромные камни села Рошка, которыми, по легенде, швыряли друг в друга дэвы в эпоху, когда в Хевсуретии еще водились дэвы… За горным массивом можно будет найти дрова, чтобы приготовить еду, а затем нам предстоит долгий переход к Шатили – главную крепость Хевсуретии…
Неожиданный поворот
Проснувшись утром, мы собрали лагерь, и отправились дальше в направлении, указанном проводником.
Раз десять переходили через ледяные воды горной речки.
Проблема в том, что там, куда мы планировали выйти, не должно было быть никакой реки…
По дороге встретился мост изо льда, не растаявший под летним солнцем. Этот мост был великолепной иллюстрацией хевсурской зимы, описание которой опубликовано в газете «Кавказ» полтора века назад:
«Зима неприветлива в Хевсуретии: огромные сугробы снега заносят все ущелья, сообщение между деревнями прекращается и несколько месяцев кряду слышен только вой ветра, глухое журчание полу скованных льдинами водопадов, да вой волков, не находящих, чем утолить свой голод. Обрушившиеся со страшной высоты скал завалы местами образуют крепкие своды над руслами рек; вместо деревень виднеются только верхушки сосен да закопченных башен. С наступлением весны вся эта снежная масса начинает оседать, и ходьба по ней делается еще труднее. На каждом шагу путник погружается по пояс в снег, и, не успев выкарабкаться из него, опять тонет. …Часто нет другого пути, как по заваленному огромному каменьями руслу реки, катящей с шумом целые массы пены. Тогда, держа друг друга за руки, опираясь на остроконечные палки, путники едва переступают и борются с сильным напором воды. Местами снег образует над реками своды, живые мосты, проходя по которым треск дает знать о возможности провала и падения с высоты нескольких сажен прямо в поток, с глухим ревом пробивающий себе дорогу сквозь груды снега».
Наш гид становился все более нервным; постоянно вертел головой, иногда останавливался, осматривая изгибы ущелья, и что-то беспрестанно бормотал. С его лица не сходило страдальческое выражение.
«Ты сейчас хотя бы примерно понимаешь, где мы?» – спросил я.
Остановившись на несколько секунд, и еще раз оглядев окрестности, Коба произнес: «Не беспокойся. Мы точно в Грузии, только не совсем там, где должны быть…»
И с этими словами снова зашагал вперед.
Дорога становилась шире, теперь это была уже не едва различимая пастушья тропа, а широкая тропинка, какие встречаешь неподалеку от крупных сел.
Очевидно, мы приближались к какому-то населенному пункту, и я начал перебирать в уме названия мест, которые могли находиться поблизости.
Вдруг впереди мы увидели несколько невысоких сооружений и развевавшееся на флагштоке красно-белое полотнище.
При виде этих цветов у меня отлегло от сердца – меньше всего хотелось сейчас увидеть флаг другой страны…
В нашу сторону шел высокий человек в камуфляже. Если верить путевым запискам начала прошлого века, хевсуры – низкорослый, коренастый народ с несколько азиатскими чертами.
Человек, направлявшийся в нашу сторону, выглядел совершенно иначе. Это был мужчина двухметрового роста с продолговатым, очень европейским лицом и огромными руками.
«Откуда вы идете?» – спросил он.
«Идем из села Джута!» – ответил я. «Направляемся в сторону Абуделаурских озер, и…»
Человек рассмеялся, а Коба, как написал бы классик позапрошлого века, «возвел очи горе».
«Вы сейчас подходите к селу Джута» – сказал пограничник, «только с другой стороны… Вы вернулись в то место, откуда пришли».
У Кобы был отсутствующий взгляд.
Как я понял впоследствии, этот взгляд всегда был у него на вооружении, защищая Кобу от неприятностей в двух самых сложных его состояниях – состоянии беспробудного опьянения и болезненного разочарования, часто следующего за первым.
Коба не реагировал на мои испепеляющие взгляды – он смотрел сквозь меня в направлении перевала, откуда мы только что спустились.
«Туман» — тихо сказал Коба. «Из-за тумана мы пропустили поворот».
К чести нашего гида надо сказать, что такие случаи на перевале не редкость.
Как мы узнали от пограничника, несколько лет назад подобное случилось с группой немецких альпинистов, застрявших в тумане посреди зарослей горного чая. Их эвакуировала прибывшая на вертолете спасательная группа.
У нас же не было раций, по которым мы могли передать сигнал бедствия. Если бы не спустились сами, шансы на то, что кто-то помог бы, равнялась нулю…
Еще одна история, рассказанная нам пограничником, была куда комичней. Однажды в Джуте выдавали замуж девушку из рода Арабули. Ее жених оказался хевсуром из Шатили по фамилии Чинчараули. (Зов предков? Необратимый фатум?)
Гости возвращались со свадьбы с похмелья и верхом, выбрав для этого тот самый злополучный Чаухский перевал.
Родственники невесты пытались отговорить их, но шатильцы не поддались на уговоры. Еще не хватало! Чтобы Чинчараули спасовали перед опасностью, на которую им указывают какие-то Арабули, да еще не хевсурские, а эмигранты из села Джута?..
Наплевав на предупреждения, шатильцы отправились в путь, заявив, что перейдут перевал и к вечеру, искупавшись по дороге в Абуделаурских озерах, будут уже дома.
К вечеру они действительно вернулись, но не домой, а в Джуту… Жители этого села не стали насмехаться над бахвалами, а усадили их за стол, продлив праздник еще на несколько дней…
«Туман, чертов туман, этого чертового горного деда туман, напустил его, мохнатый горный дед, в пропасти бы ему пропасть…» Коба ругался грязно и долго, и высокий человек не перебивал его, не поощрял и не останавливал; только смотрел с выражением человека, который все понимает, но не видит смысла произносить это вслух.
Я вспомнил, как перед началом спуска мы ждали Кобу на вершине, а он забегал вперед, не снимая с плеч тяжелого рюкзака; через несколько минут возвращался, чтобы снова скрыться за очередным возвышением, пытаясь что-то разглядеть.
Там, на перевале, еще не начав спуск, каждый из нас подсознательно знал, что мы заблудились, но сказать об этом вслух не решился никто, и меньше других — наш провожатый.
Я никогда прежде не испытывал к одному человеку столько ярости и жалости одновременно. Мне захотелось убить Кобу и обнять его в один и тот же момент.
В тот день Коба перестал быть в моих глазах диктатором и стал моим другом.
текст и фото: Алексей Бобровников
рисунки: Коба Самхарадзе
Перепечатка — только с разрешения автора.
Интервью с автором можно прочитать здесь
